АНАИТ

1

Я повидал немало разных стран,
объездил я едва ли не полсвета.
Но возвратился из страны армян
и ныне повторяю имя это.

Во мне живет любовь к ее камням,
сто раз оплаканным, сто раз воспетым,
любовь к ее сынам и дочерям,
ее пророкам и ее поэтам.

В моих горах сегодня снегопад,
снег падает с небес легко и немо.
Передо мной белеет Арарат,
хотя смотрю я на снега Чегема.

Моя любовь в груди моей болит,
она, как снег, чиста, как горы, свята.
Я повторяю имя Анаит
и вижу белый купол Арарата.

2

«О Анаит, что время, что пространство,
смещаются края, века летят.
Я, воин и плугарь земли армянской,
жил здесь столетий пять тому назад.

Мы от камней освобождали поле
для ячменя и благодатных лоз,
мы сладковатый вкус любви и воли
познали раньше вкуса бед и слез.

Вином и хлебом, помню, пахли плечи,
я прижимал их к сердцу своему.
И если в доме не горели свечи,
глаза твои рассеивали тьму.

Делила ночью ты со мною ложе,
мне подвигала чашу, пригубя,
рождала ты сынов, на нас похожих,
и дочерей, похожих на тебя.

3

Моя соха клочок земли взрыхляла,
из камня дом я строил, Анаит,
растил детей, не думая нимало,
что смерть ко мне без времени спешит.

Я цену хлебу знал и цену соли
и, повторяя имя Анаит,
стрелой пронзенный, забывал о боли,
 уверенный, что рана не болит.

Ты для меня была моей Арменией,
была ее продленьем, Анаит,
ее прозреньем и ее терпением,
звездой, что на пути моем горит.

А время шло — и подрастали дети,
и забывал я боль своих обид,
я забывал, что, кроме вас на свете,
так мало счастья было, Анаит.

4

Я вижу, подступает враг проклятый,
чтоб нас убить иль превратить опять
в изгнанников, кем были мы когда-то
и кем еще нам предстояло стать.

Армения моя, в тот час суровый
и я, твой сын, пошел на смертный бой,
готовый пасть и прахом стать готовый,
 лишь бы не стала родина золой.
 

Пролитая на камни и на травы,
кровь друга и врага сходна на вид.
Нас поднимает в бой рассвет кровавый,
закат кровавый мира не сулит.

Проходят дней кровавых вереницы
над миром, над камнями отчих гор.
О Анаит, как долго битва длится —
с далеких тех столетий до сих пор.

5

Я вижу: даль дымит, металл звенит.
Я по камням и по траве горелой
иду и повторяю: «Анаит!» —
и вновь иду на вражеские стрелы.

Я ранен, и глаза мои в крови,
и мир затянут красной пеленою,
но, озаренное огнем любви,
твое лицо мелькает надо мною!

Я на земле, что от копыт дрожит,
лежу в крови и кровью истекаю.
Но повторяю имя Анаит
и только потому не умираю.

Лежим, окрасив травы и гранит,
я и погибшие мои соседи,
но враг бежит, ты слышишь, Анаит?
На этот раз мы на пути к победе.

6

И снова бой, и кровь, и дым, и ад.
Беда не устает в своем усердье,
и снова я на поле, где летят
со свистом стрелы, посланные смертью.

Враг и сраженья разлучают нас,
но, чтоб тебя спасти, я все приемлю.
Как обнимал тебя в последний раз,
в свой смертный час я обнимаю землю.

Стихает в поле мой последний бой,
стрела врага не пролетела мимо.
О Анаит, сильнее нас с тобой
то, что должно прийти неотвратимо.

Прости, я трудный долг свой заплатил,
покуда жил, служил родному краю.
И в час последний из последних сил
шепчу я: «Анаит!» — и умираю.

7

Безвестный, я погиб в сраженье том,
которому нет ни конца, ни края.
Что было на родной земле потом,
что стало с отчим краем — я не знаю.

Я рухнул наземь возле серых скал.
Я сам теперь свое не вспомню имя.
Всем ведома судьба того, кто пал,
а кто остался жив, что стало с ними?

Что стало со страной моей потом —
который век гнетет меня тревога!
Жива ль моя отчизна в мире том,
где недругов и бедствий слишком много?

Что стало с отчею моей страной?
Жив ли язык, от предков сохраненный,
тот, на котором пели надо мной
песнь колыбельную, плач похоронный?»

8

Балкарец, побратим армян давнишний,
я посетил воспетые места,
с той стороны Кавказского хребта
пришел я и услышал глас неслышный.

Я шел по склонам с выжженной травой,
я шел по каменистым побережьям,
я слышал чей-то голос неживой,
а может, голос свой из жизни прежней.

Потомок тех, кто родину терял
и обретал опять ценою крови,
у этих серых малолюдных скал
я слово понимал на полуслове.

Листал я книгу радостей и бед,
читал и чувствовал, что в ней таится,
как будто по-балкарски с давних лет
писали страшные ее страницы.

9

Я обошел столицы и деревни
земли, где давней был сражен стрелой.
Я видел, как цветут цветы на древней земле,
покрытой некогда золой.

Я видел, все, что есть в ее пределах, —
остатки стен, воздвигнутых давно,
я видел мастеров ее умелых,
ел щедрый хлеб и пил ее вино.

Я видел глыбы скал и рек излуки,
я слышал песню, что вдали звенит,
я целовал натруженные руки,
смотрел в глаза бессмертной Анаит.

Я воду пил из речек, из которых,
быть может, пил я пять веков назад,
на те же скалы и на те же горы
я устремлял свой восхищенный взгляд.

10

Я на твоей земле встречал зарю,
я видел чад твоих и домочадцев.
Я, Анаит, тебя благодарю
за то, что очаги твои дымятся,

благодарю за все, в чем ты права,
за древний твой язык, твой голос млечный.
Я знаю, если женщина жива,
земля не может вымереть навечно.

И ныне, и вовек, и в час любой
людские свойства, и земные блага,
и мастерство, и стойкость, и отвага —
удел всех тех, кто порожден тобой.

Ты даровала им любовь, и силу,
и счастье, и несчастье на веку,
ты родила, вскормила, научила
детей своих родному языку.

11

Я счастлив, Анаит, что так случилось:
мы встретились, и с первого же дня,
что у тебя во взгляде затаилось,
все отразилось в сердце у меня.

О Анаит, продымлена дорога,
пропитан камень кровью всех времен.
Здесь, может, потому и камня много,
что в битвах не сгорает только он.

Я ел твой хлеб и пил вино и воду.
И эти строки я сложил, как мог,
в знак уваженья к твоему народу,
что так многострадален и высок.

Любой народ бессмертия достоин.
Я на тебя взираю, Анаит,
как пахарь тот, как тот безвестный воин,
что где-то здесь, в твоей земле, зарыт.

1969

Перевод Н.Гребнева