ПЕРЕВАЛ (ПОЭМА) - Страница 5

10
К полудню распогодилось. И взору
Открылся мир сверкавших солнцем гор.
И радость сердца поднималась в гору,
В блистающий заснеженный простор.
Был счастлив мир. И было столько света,
Голубизны чистейшей чистоты.
Как будто праздник, запоздавший где-то,
В аулы опускался с высоты.
Новорожденный улыбался свету.
От Фатимат струился тихий свет.
Опасность миновала. Смерти нету.
В обратный путь отправился Азрет.
Он поднялся к вершине перевала.
Снег под ногой подался, застонал,
Лавина по камням загрохотала.
И кинулась, и начался обвал.
Он в сторону метнулся от удара.
Лавина повернула напролом.
И он упал, как падает чинара,
Под корень срубленная топором.
Захлебываясь отзвуками гула,
Срывая камни, прыгая, скользя.
Его лавина в пропасть потянула,
Вцепилась в ноги. Вырваться нельзя.
Смерть снова встала на твоей дороге.
Догнала. Забирает. Заберет.
Азрет… Азрет… Тебя не держат ноги,
Стал очень скользким под ногами лед.
«Смерть!» — голосит летящая лавина.
«Смерть!» повторяют скалы и холмы.
Азрет… Азрет! Ты падаешь в теснину,
И больше нет ни лета, ни зимы.
Живое сердце милый мир покинет.
Над пропастью затихнет крутоверть.
И ты свое позабываешь имя.
И сердце останавливает смерть.
Но слышишь ты в последнее мгновенье,
На зыбкой грани смертного конца.
Стон тяжкий матери и сожаленье
Последнее, горчайшее, отца.
Конец всему, что мило и не мило,
Ни страха, ни печали, ни утрат.
У каждого из нас души светило
Своим путем уходит на закат.

11
Шаль черная на весь аул надета.
На улице аула — ни души.
Оплакивали женщины Азрета
И причитали в горестной тиши:
Зачем ты смерти покорился рано?
Зачем пошел на ледяной откос?
И матери зачем нанес ты рану?
Зачем ты горе матери принес?
Зачем в дому последние подпорки
Ты гибелью своею подрубил? —
Мать слушала, потом сказала горько:
Он правильно, мой мальчик, поступил.
И, как бы в одобрение, снаружи,
Сквозь причитаний горестную тишь,
Израненной душою голос мужа
Услышала: «Ты верно говоришь.
Я плачу рядом. Боль невыносима.
От слез и боли светлый день ослеп.
Меня оплакав, провожаешь сына,
Единственного. Горек вдовий хлеб.
Прости меня, как должно и как нужно,
Жена моя, за снег твоих седин.
Платить за жизнь ценою малодушья
Я не умел. Оно — не для мужчин.
Как волосы твои сегодня седы…
Дай голову. Прижмись к груди, жена!
Мы поровну с тобой делили беды.
Теперь же будешь бедовать одна.
Не превращал я равнодушье в бога,
Как жалкий трус, оставшийся в живых.
Наш сын погиб. Он шел моей дорогой
И жизнь свою отдал за жизнь других.
А трус живет. Живот растит во благе,
Для ближних не теряя волоска.
Он променял сладчайший вкус отваги
На жирный запах жирного куска.
Трус — в жизни мертв. Мы — в смерти воскресаем.
Честь человека подвигом храним.
Для трусов жизнь закрыта караваем,
И хлеб отваги недоступен им».